Дайте человеку возможность быть собой — и он расцветет

В блоге даниловцев на портале «Сноб» опубликован новый текст.


Говорят, тот, кто владеет собой, никогда не командует подчиненными — он помогает им становиться профессионалами своего дела и хорошими людьми. Желание властвовать — тяжкая форма душевного нездоровья. Об этом неплохо бы помнить всем, кто находится на руководящих позициях. Публицист, фотограф и бессменный руководитель Добровольческого движения “Даниловцы” Юрий Белановский — один из немногих, кто руководствуется этими принципами в повседневной жизни. Мы попытались выяснить у Юрия, откуда в нем такая изрядная доля внутренней свободы.

— Юра, как случилось, что тебя, человека с высшим техническим образованием, занесло во всё это: гуманитарную сферу, религию и волонтерство?

— В самом конце 80-х и в 90-х годах прошлого века в стране царил специфический дух. Очень остро переживалось крушение Советского Союза: наконец-то душная и безумная тоталитарная система рухнула. Все как-то по-особенному переживали свободу. Тогдашнее отношение к Церкви со стороны приходящих в нее людей можно охарактеризовать как безграничное принятие. Благодаря советскому прошлому и гонениям Православная Церковь обрела огромный кредит доверия. Она олицетворяла нечто, противоположное тоталитаризму, бесчеловечности, казарменности. После падения СССР Церковь предстала многим как пространство, где можно быть собой.

Не так посмотрел на статую с дедушкой Лениным

 — Ты хорошо помнишь советское время и какие-то ограничения?

— Помню, конечно.

— Они коснулись тебя лично?

— Я не подвергался никаким репрессиям, но в дисциплинарном плане доставалось. Какие-то завучи или старшие пионервожатые вполне могли вмазать за то, что неправильно повязан пионерский галстук, не так посмотрел на статую дедушки Ленина или задал не тот вопрос. У меня были либеральные инакомыслящие родители.

Однажды при обыске изъяли даже печатную машинку

— Папа был диссидентствующим?

— Да, безусловно. В школе я так или иначе транслировал неподходящие для советской жизни идеи. Родителям на собраниях объясняли, какие у них нехорошие дети. Внутри нашей семьи было очень трезвое и правдивое отношение к Ленину, Сталину и всему этому большевистскому режиму. Знаю даже, что когда я был совсем маленьким, к нам приходили с обысками. Изымали какие-то неправильные книги, самиздат, даже печатную машинку! Дома никаких книг, прославляющих советскую власть, конечно, не было. В то же время, никаких особых антисоветских лекций родители нам не читали. Отношение к брежневскому правлению было скорее ироническим.

— Кто твои родители по профессии?

— Инженеры химики. Мама трудилась на закрытом предприятии, разрабатывала специальные клеи для авиационной промышленности, в конце 80-х работала в «Сбербанке», а в 90-е даже возглавляла отделение. Папа достаточно быстро ушел в социологию. Сегодня он довольно известен в этой сфере.

— Как родители воспитывали вас, детей? Прививали какие-то нравственные или религиозные ценности?

— Воспитывали своим примером и своими отношениями с нами. В то время никакой особенной религиозности у родителей не было. Папа имел дома христианские книги, я ими не особенно интересовался. Была детская Библия, которую нам с братом несколько раз пытались читать. Прабабушка моя по маминой линии была очень верующей. Даже когда храмы закрылись, она всё равно находила храм, куда отправиться в ночь на Пасху. Приходила уставшая, но маме и её сестрам запомнилось, что приходила она всегда очень радостная и счастливая. Их это впечатляло.

 Родители никогда ничего не навязывали

Бабушка, папина мама, тоже была христианкой. Но так получилось, что я об этом узнал уже в институтские годы. Она много общалась с христианами из Европы, которые присылали ей книги. В результат у нее была хорошая библиотека христианских книг и брошюр для начинающих. Крестили же меня в раннем детстве: прабабушка настояла. Все были более или менее довольны. А дедушка был недоволен. Он был идейным коммунистом. Несмотря на это, он — один из самых дорогих и важных людей в моей жизни. Но до конца жизни ворчал. Например, по поводу того, что я работаю в монастыре. При этом его любовь к нам с братом была бесконечной.  Он по-своему иронизировал над моей верой, но не более того.

Наши родители никому ничего не запрещали и не навязывали. Я вообще не очень понимаю, как это возможно. Они постоянно работали.

— Какие у тебя были интересы в детстве?

— Свойство моей памяти таково, что я мало что помню из детства. Если встречу кого-то из старых друзей, и они начнут что-то рассказывать, я, возможно, что-то вспомню. А так, я живу как…

— … буддист или правильный христианин: с акцентом на настоящее?

— Наверное. Когда кто-то говорит, что помнит себя в три года — это для меня вообще непостижимо. Я живу здесь и сейчас.

Я был похож на скромного хиппи

— А в 90-е перестроечные годы ты был правильным мальчиком или вот тем длинноволосым, который рок слушает?

— Ну, тем, который рок слушает, конечно. И относительно длинноволосым тоже. Хотя внешне я, вероятно, был больше похож не на рокера, а на такого себе скромного хиппи. Одевался довольно просто. Мне до сих пор нравятся какие-то музыкальные вещи из тех, что я тогда слушал. Хотя что-то я уже не могу воспринимать: старый стал.

— В эти же годы потянуло в христианство?

—  Так сложилось: близкий друг был христианином. Он привел в Церковь и привил интерес к православным книгам. Через него я обрел веру во Христа. Я, как будто домой попал. Это было сразу после школы. Я ему бесконечно благодарен. Благодаря ему, я попал именно в Данилов монастырь, познакомился с тогда еще иеромонахом Иоасафом, которого в тот год только назначили руководителем службы катехизации при монастыре.

 Тогда было прекрасное время, сейчас такого нет

После был институт — прекрасное время удивительных возможностей. Тогда, к примеру, можно было отказаться от изучения иностранного языка, в котором я всегда был невероятно слаб, и заменить его на что-то неожиданное. Так, я изучал предмет «Основы православия», который, конечно, понравился мне в контексте тогдашних интересов. Он шел по линии кафедры культурологии. Его вела одна замечательная верующая женщина. Сейчас, наверное, это выглядит как полный абсурд: технический вуз, один из известнейших в стране Московский Энергетический Институт. И вдруг не хочешь английский — получай православие. Преподаватель в какой-то момент рассказала, что при Даниловом открылись православные курсы. Тогда они были первыми в Москве. Это был где-то конец 1992-го года. На эти курсы я и пошел.

Отец Иоасаф собирал молодых людей, которые могли бы ему помогать в воскресной школе и подшефных учреждениях. И я туда прибился, и некоторые мои друзья, с которыми мы поначалу что-то делали. Нам предложили ездить в детский приёмник-распределитель, сейчас он называется Центр временного содержания несовершеннолетних правонарушителей. Мне было 19 лет.

Знаю многих, кому поломали жизнь

 — Ты попал в серьезную церковную жизнь совсем юным молодым человеком…

— Да, тогда было время возможностей. Но были и перегибы. И отмороженности хватало, даже в Церкви. Но я, слава Богу, как-то прошёл мимо неё. С точки зрения личного общения, я не встретил ни одного такого неадекватного человека или священника. Хотя знаю многих людей, которым просто поломали жизнь. А я не встретил ни одного, который мне даже что-то приказал бы. Но знаю и тех, кому приказывали.

Я в целом мимо темы «духовник» как-то прошёл.

В храме, в который я поначалу ходил, настоятель был очень тактичный и ответственный, он не навязывался ко мне ни в какие духовники. А я и не просил. Да, я ходил на исповедь. А фраз вроде «будь моим чадом» — такого с его стороны не было. На все серьёзные вопросы и этот священник, и все другие, кого я знал и знаю, говорили: как считаешь нужным — так и делай. Другое дело, что я с большим уважением относился и отношусь к их мнению.

— Где при монастыре довелось поработать?

Лет пять я проработал на справочном телефоне. Сейчас бы назвали его телефоном доверия. При Даниловом монастыре был первый официальный справочный телефон о церкви: куда сходить в храм, как покреститься ребенка, как поститься, как подготовиться к исповеди и причастию, как быть с неверующими детьми или родителями и т.д. Очень много звонков было о личных проблемах. Тогда я познакомился с православием по-настоящему. Узнал, что свобода часто превращается в произвол и самодурство для власть имущих. Понял, что многие нуждаются в утешении, что далеко не все церковные правила и теории работают, а что-то или кто-то даже ломает людей. Узнал и понял навсегда, что каждому из нас нужно внимание, доверие и понимание.

Рассказывал о том, что было для меня светом и правдой

Преподавательская работа началась с приемника распределителя. Параллельно работал в Воскресной школе, в шестой психиатрической детской больнице, в центрах социального обслуживания пожилых людей, в детском наркологическом диспансере и т.д. Довелось и ВУЗах со студентами работать. Большей частью это были беседы (циклы бесед) о вере и церкви. У меня была уникальная возможность говорить о том, что созрело у меня в душе, говорить о том христианстве, которое было для меня светом и правдой.

Со временем из службы катехизации образовался молодежный центр при Даниловом монастыре. Там было множество разных проектов и программ. Среди прочего мы открыли молодежные православные курсы. Таких в Москве не было, мы были первыми. Тогда же со Светланой Перегудовой и Дмитрием Иваниным запустили одни из первых в Москве курсы для молодых, желающей создать семью. На мой взгляд, они были одни из лучших в Москве.

— Техническую профессию самостоятельно выбирал? А потом стал делать то, что нравится?

— Заранее относительно профессии выбора не было. Дедушка закончил МЭИ. Вот я туда и подался. Для меня это было важно. Понятно, что всё моё устроение, безусловно, инженерное. В школе давались естественно-научные дисциплины. Гуманитарием стал благодаря православию. Здесь без этого нельзя, надо книжки читать, философствовать.

— Как ты познакомился со своей женой?

— Друг организовал поездку в Троице-Сергиеву Лавру. С нами среди прочих была барышня, которая училась со мной в школе в параллельном классе. Она взяла с собой сестру, которая оказалась моей будущей женой Татьяной. Так и познакомились: в электричке. Таня тогда готовилась поступать в Православный Свято-Тихоновский институт.

— Как вы вдвоем оказались в сфере благотворительности?

— Мы пришли туда разными путями. Таня получила филологическое образование и отдала первые послеинститутские годы нашим маленьким детям. Потом наш добрый друг Илья Фомин, сказал, что есть такая женщина Галина Чаликова (как я сейчас, спустя время, понимаю, по-настоящему святой человек), которая ищет помощников в недавно созданный фонд «Подари жизнь». Сегодня Таня — главный редактор сайта этого Фонда. За годы работы Таня стала одним из самых профессиональных главредов в благотворительности.

Я пришел по другой логике. Для меня и моих друзей и коллег Молодежный центр при Даниловом монастыре был самым важным. Он был и остается пространством свободы и возможностей. Думаю, что этот дух мы со временем перенесли в наше добровольческое движение «Даниловцы».

Весной 2008 года приходит Андрей Мещеринов и говорит, мол, пустите меня в больницу, хочу работать с детьми. А тут еще на страну свалился какой-то очередной кризис. И стало понятно, что организация молодежной волонтерской работы не может быть на бюджете монастыря. Стало понятно, что если мы хотим развивать социальное напрвление, то оно должно жить как самостоятельное лицо.

— Ты много фотографируешь. Это что-то серьезное для тебя или просто увлечение?

— Это хобби. Мне важно и дорого выявить на фото то, что в какой-то момент коснулось моей души. Еще я люблю смотреть нормальные, серьёзные сериалы. Из последних — «Молодой Папа» мне очень понравился и «Мир Дикого запада».

— «Молодой Папа» чем именно впечатлил?

— Ну, он же безумно красивый, это гениально.

— Тебе это по духу?

— Да, можно ставить на паузу и просто смотреть, как картину. Очень круто. Смотришь и получаешь эстетическое удовольствие. С точки зрения смыслов — тоже.  Для меня важно, что создатели очень хорошо показали идею, что Папа — воплощенная Церковь: «Церковь и есть я, во всем». Для меня это тема важна, потому что к большому сожалению, она была и есть не только на Западе, но и в византийской традиции. Мне представляется это, как один из самых страшных перекосов в христианстве.

— В «Молодом Папе» в одном эпизоде присутствует ирония в отношении православия. Католики, выходит, тоже не очень-то его жалуют?

— Нет, не так. Я думаю, что авторы фильма показали скорее нашу русскую провинциальность. Рим — центр мира. Кстати, по поводу «Калинки-малинки», о которой там шла речь. Как-то одно очень высокое духовное лицо выступало перед молодежью году в 2006-м, и в конце этот человек давал советы. И один из вопросов-советов был: «А почему вы калинку-малинку не слушаете?» Это, мол, утрата культуры молодежной, надо слушать. Представляешь?

— Да уж. А кто же, кстати говоря, повлиял на тебя, что ты стал этаким церковным либералом, свободомыслящим?

— При воцерковлении я был ортодоксом и очень категоричным. Но это быстро прошло. Больше всего меня изменило и либерализировало общение с людьми, начиная с телефона доверия и продолжая работой в социальных учреждениях. Если говорить о том, кто сформировал мое мировоззрение, то я много читал митрополита Антония Сурожского, смотрел и слушал его беседы. Огромную роль сыграли лекции и книги дьякона Андрея Кураева. Из святых отцов — Иоанн Златоуст, Феофан Затворник, Иоанн Кронштадтский. Книги отца Александра Шмемана, особенно про церковную действительность, для меня были очень важны. Нельзя не вспомнить протоиерея Василия Зеньковского и Софию Куломзину, пожалуй, самых известных педагогов русского зарубежья. Из психологии для меня очень важны Виктор Франкл и Ирвин Ялом. Да, и, конечно, очень поучительна Библия! Особенно Евангелие.

Люблю мудрых людей, которые не пытаются поучать

Из тех, кто был и есть рядом – я бесконечно благодарен отцу Иоасафу, игумену Петру Мещеринову и Архимандриту Луке Пинаеву. Все они — из Данилова монастыря. Благодарен педагогу Людмиле Васильевне Суровой и психологу Ирине Николаевне Мошковой. До сих пор вспоминаю учителя философии в институте. Забыл его имя. Он был мужик взрослый и мудрый. Я люблю мудрых людей, которые не пытаются тебя поучать. Я считаю их своими учителями. Все они очень многому научили и много раз поддерживали меня и вдохновляли.

-Тебя твоя сфера деятельности полностью устраивает или хочется расшириться в каком-то направлении?

— Устраивает не на 100%, но достаточно значимо. Это моё в том плане, что мне лично здесь что-то очень интересно. Этот интерес может мигрировать. Сейчас — это всё, что связано с организацией образовательных программ и развитием волонтерства. Мне очень важно не только собирать, но и транслировать накопленный опыт. Каждый из наших сотрудников и многие волонтеры, немало наших коллег из других организаций – уникальные люди, они умеют и знают то, что неведомо миллионам. Я считаю своей прямой задачей вытащить этот опыт наружу и познакомить с ним всех желающих. Собственно, для этого мы и создали Школу социального волонтерства.

Привычная лямка иногда важнее очередного феерического стартапа

И еще. Как-то я перечитывал письма уже упомянутого Феофана Затворника. Он жил более века назад. Как-то он написал одному пожилому архимандриту – начальнику какого-то монастыря. «Вот, — говорит, — Вы все кряхтите, ропщете на обыденность, хотите куда-то уехать, начать новое дело и т.д. А я Вам советую тянуть лямку. Что-то новое всегда привлекательно. Но ведь кто-то должен тянуть лямку». Когда я это прочитал, многое встало на места. Сейчас главенствует культура стартапов. Все стараются куда-то бежать, делать яркие проекты, переключаться… Но мне это не близко. Мне ближе и понятнее тянуть лямку. Мне дорого и важно, то, с чего мы начали. И  вот уж девять лет волонтерская группа приходит к детям в НИИ Бурденко по понедельникам и средам. У детей в больницах жизнь непредсказуемая: много тревоги, плохих ожиданий. Нет прочных связей. Но когда дети точно знают, что несмотря ни на что волонтеры придут – то эта встреча становится островком стабильности и спокойствия. И вот тут, как оказалось, тянуть лямку важнее феерических праздников.

— Так какими же принципами ты руководствуешься, управляя таким количеством абсолютно разнокалиберных человеков в ДД «Даниловцы»?

Что я понял для себя из тех 17 лет, отданных работе при Даниловом монастыре? Что помогла мне понять моя вера? Главное – это свобода, доверие и возможность служения Богу и ближним. В этом смысле и молодежный центр при Даниловом монастыре и Добровольческое движение «Даниловцы» очень похожи. Мы никогда не были и не являемся структурами, организациями с жёсткими вертикальными связями. Жесткие связи работают в очень ресурсных системах. Ресурсных — или материально или властно. Но служение – это всегда личный ответ человека на призыв Бога или на призыв своего сердца. В этом смысле «Даниловцы» больше похожи на лоскутное одеяло, которое сотканное из абсолютно самобытных людей, у которых есть возможность послужить Богу и ближним тем даром и теми силами, которые уних есть. В этом смысле главная задача управления – предоставить каждому – и волонтеру и сотруднику — возможность быть собой и найти свое место. Если это происходит, то человек раскрывается, я бы даже сказал расцветает.

Текст Анны Рымаренко

Быстрое пожертвование по QR коду

Введите ваш e-mail и сумму пожертвования и нажмите на красный баннер:

Наш сайт с целью персонализации сервисов и повышения удобства пользования сайтом использует файлы cookie. Продолжая просматривать сайт, вы соглашаетесь с данными условиями. В случае несогласия, Вы можете отключить использование файлов cookie в настройках браузера. Подробнее

Обратная связь

Оставьте обращение, и мы ответим вам в течение одного рабочего дня

* обязательные поля

Нажимая кнопку «Отправить», вы подтверждаете своё согласие на обработку персональных данных